«Родная Надя! Вот мне и повезло. Едем на фронт громить фашистов. Родные, будьте здоровы, ждите нас с победой! Галчонок, учись на «отлично», помогай мамусе, не забывай папу. Надёк, будь здорова, люби своего Комки, и я оправдаю твое ко мне отношение. Крепко-крепко целую тебя, родная. До скорого свидания. Иосиф Овчинников».

Письмо, датированное 6 сентября 1942 года, было первой весточкой от мужа, призванного в действующую армию, несмотря на бронь. Надежда Овчинникова не роптала: таких, как она, было полстраны. Старший сын Владимир в 1940 году поступил в танковое училище, и она истово желала, чтобы война окончилась до его выпуска. Дочь Зоя училась в Моршанске в педагогическом институте, с Надеждой оставались десятилетняя Галинка и маленький Стасик, родившийся за год до начала войны.

Как некстати эта война...

Иосифа призвали неожиданно, хотя у него как главного бухгалтера райпотребкооперации была бронь. Подготовить хозяйство к холодной зиме он не успел. Не было дров, не заложены на хранение овощи, не вставлены в окна зимние рамы. Раньше всем занимался глава семьи, теперь эти заботы легли на плечи Надежды.

«Роднулька, прошу тебя только об одном – не падай духом, – писал в одном из писем муж. – Правда, я мало сделал для вас по хозяйству, за это прости. Возмещу потом, жив буду, уж не буду таким ротозеем. Как огурцы? Сколько удалось достать? Попробуй взять что-нибудь у матери: сахарку, сухариков. Еще раз прости за заботу, которая на твою голову свалилась: продай, что еще можно, рассчитайся за дрова с райвоенкоматом – отдай 150 рублей за перевозку. Вещи, кроме сапог, я отправил с Новосельцевой, возьми их и продай. Хорошо, что послушал тебя и не взял хромовые сапоги. Их тоже можно обменять на продукты. Пиши мне на адрес: ДКИ, ППС 771, 104 стрелковый полк, 1 батальон, 3 рота, мне».

О том, что курс Володи выпустили по ускоренной программе, Надежда узнала, получив от сына первое письмо с фронта: «Здравствуй, дорогая мама! Извини, что долго не писал. На это есть причина – все это время не выходили из боя. Здоровье мое, как и всегда, в порядке. Надеюсь, что и дома все хорошо. Обо мне не беспокойся. Думай больше о себе и малышах. Целую крепко Галчонку и Стасика. Пиши по адресу: полевая почта 39831 (мне). Сын Владимир».

Холодная осень 1942 года

Осень выдалась холодной и голодной. Устроиться на работу не удавалось. Галинка с подружками после школы тайком бегала на совхозное поле, пытаясь найти в мерзлой земле остатки картошки. Вечерами дочка вязала кружева, а после школы продавала их на Земетчинском рынке. В школе тоже было холодно, чернила замерзали в непроливайках. Галя заболела. Чтобы купить лекарства, Надежда отнесла на рынок свое последнее выходное платье – оно очень нравилось Иосифу.

Приехала на каникулы старшая дочь Зоя. Вытащила из затяжной болезни сестренку, взяла на себя заботы о Стасике. Надежда пошла на работу в депо. Шпалоукладчицей. Ни мужу, ни сыну об этом не сообщала. В одном из писем мягкий и интеллигентный Иосиф в очень резкой форме высказывался по поводу того, что близкие друзья отказали в помощи его жене. После этого случая в военкомате на два месяца «вдруг» затерялся аттестат мужа, по которому Надежда получала деньги. Как они с детьми выживали, не узнали ни сын, ни муж.

Свидание с родными

В конце 1942 года Иосиф был ранен, но письма из госпиталя писал по-прежнему бодрые: «Милый Надёк! Лечение мое в основном закончено, рана поджила. Жду назначения в полк. Жаль, что не получаю от вас никаких вестей. Надеюсь, у вас все хорошо. Скоро сломим врагу сатанинские рога с его чертовой головы и поговорим об улучшении личной жизни.

За меня не беспокойся. В том месяце я послал вам немного денег почтой – 300 рублей. Если получили, сообщи. Надо бы увидеться, роднушка! Вот проклятый немчура, сколько от него у людей горя и страданий! Но скоро отольются ему наши слезы. Близок его конец!»

После ранения старшине Овчинникову разрешили заехать на два дня домой. Стасик не помнил отца, Надежда со слезами на глазах объясняла ему, что папа не дядя на карточке, а этот, в пробитой и неумело заштопанной шинели человек. Исхудавшая во время болезни Галинка тенью ходила за отцом и время от времени молча прижималась щекой к его руке. И во все глаза смотрела на своего папусика – красивого, ладного, шутливо-ироничного. Он ушел ночью, когда дети спали.

В тревоге за старшего сына

Шел июнь 1943 года. Старший сын присылал скупые весточки, писал, что был ранен в ногу, но сейчас вновь в строю, бьет врага, назначен командиром танка. Присылал деньги, чтобы купить одежду подрастающему братишке. На железнодорожной станции на путях стоял состав с зенитками. Ветром с одного из орудий сорвало брезентовый чехол и перенесло через стоящий рядом товарняк. Состав тронулся, увозя зенитки на фронт, а Надежда поделила с подругой орудийный чехол и сшила Галинке пальто.

«Здравствуйте, дорогие Надя, Галя, Стасик! Роднушки мои, я жив, здоров, скоро получу новое назначение. ...Видел какой-то странный сон: т. Сталин отбирал Володины рисунки и сам размещал их на стене на какой-то выставке. Я второй раз в жизни видел великого вождя во сне. Как бы мне хотелось узнать, где сейчас находится наш дорогой танкист Вольдемар».

А от Володи уже давно не было вестей. В военкомате на все ее вопросы отвечали, что в списках погибших Владимир не числится. Оказаться убитым было лучше, чем без вести пропавшим. Соседи и бывшие друзья делали недвусмысленные намеки, Галинка подралась в школе с девочкой, которая назвала ее сестрой врага народа. Скрывать правду от мужа Надежда больше не могла.

«Дорогая Галочка! Папуськин привет тебе с фронта, моя дорогая дочурка! После мамуськиного письма никак не могу успокоиться. Неправда, Володя должен показаться, и всякие слухи отпадут. Он жив и должен вскоре прислать весточку. Я на это надеюсь. Галёк, посылаю тебе немного бумаги. Пиши чаще нам на фронт про вашу жизнь. Подробно пиши: как помогаешь маме, какие взаимоотношения со Стасиком. Бумаги посылаю шесть листов, подтверди получение. Будь здорова, Галчонок, всего тебе лучшего. Поцелуй маму и Стасика. Крепко целую, твой папа».

Новости из дома

Шесть листов, которые отец прислал с фронта, девочка разделила на половинки и писала на них письма отцу и брату. Писала о том, что мама упала на работе в обморок, и пока она лежала на путях без сознания, у нее вытащили из сумки все хлебные карточки. Писала о том, что в школе ее вычеркнули из списков остро нуждающихся, так как они получают деньги по папиному аттестату, и теперь ее не кормят затирухой на большой перемене.
Писала о том, что братишка Стасик бросил ей на спину котенка, и теперь у нее вся спина полосатая от когтей.

«Надя, все в порядке. Не волнуйся, назначили в штаб. Привет ребятам. Подробности позже. Целую, Иосиф».

Короткая записка на четвертинке тетрадного листа. Все в порядке. Штаб – это не фронт. Это не передовая. Значит, не так опасно. Да скорее бы уже закончилась эта чертова война!..

«Здравствуй, дорогая мама! Привет с фронта. Живу по-прежнему, был ранен, теперь вновь в строю. Очень жаль, что не имею вестей из дома. Жду писем от тебя и от папы. Напиши мне его точный адрес. Он мне давно не пишет. Привет Зине и всем остальным: бабушке, тете Нине. Целую крепко, твой сын Владимир».

Погиб смертью храбрых

…Отец погиб за три дня до того, как это письмо дошло до родного дома. В похоронке Земетчинского райвоенкомата было сказано: «Ваш муж старшина… Овчинников Иосиф Ильич, уроженец рабочего поселка Земетчино Пензенской области в боях за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит первого марта 1944 года. Похоронен в 100 метрах северо-западнее д. Мальга Парического района Полесской области Белорусской ССР. Настоящее удостоверение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии».

Пенсию Надежда оформить не успела. На следующий день после похоронки в дом принесли письмо фронтового друга Володи. Тот писал, что у него на глазах был вначале подбит, а затем расстрелян в упор танк гвардии старшего лейтенанта Овчинникова. Экипаж сгорел в танке. Надежда от горя потеряла зрение.

Тринадцатилетняя Галинка осталась в доме за старшую. На руках у девочки оказались маленький братишка и ослепшая мать. Врачи говорили, что такое бывает при сильных потрясениях, и со временем мама прозреет. Но время шло, жить было не на что, нужно было ходить в школу и искать еду для семьи. Галя бралась за любую работу, стирала, мыла, вязала, нянчила соседских ребятишек. Потом приехала сестра Зоя, и стало полегче.

Письмо из госпиталя

Спустя полгода из госпиталя пришло письмо от Володи. Сестры до дыр зачитали небольшой листочек, где брат рассказал, как в одном из боев был подбит его танк, как экипажу удалось выбраться из горящей машины и под прикрытием дымовой завесы уползти в ближайший лесок, где обгоревших раненых танкистов подобрали местные жители. Их лечили и прятали от немцев. Потом был госпиталь, и, как только к Володе вернулась память, он написал письмо домой.

К Надежде вернулось зрение. Она снова начала разговаривать. Вышла на работу, но, как это случалось со многими женщинами той поры, начала курить. Вернулись с фронта сын Владимир и жених Зои – Василий. Сыграли свадьбы, пошел в школу Стасик. Галинка выросла и, окончив институт, уехала в далекую Башкирию.

«И не прервется памяти строка...»

Спустя много лет внучка Надежды Алексеевны нашла на сайте «Подвиг народа» сведения о своем дедушке. В то мартовское утро 1944-го шли ожесточенные бои за небольшую высотку близ белорусской деревни Мальга. Донесение из штаба было отправлено, но на передовой его не получили: убит посыльный. Когда убили второго курьера, старшина Овчинников, служивший в штабе писарем, сам вызвался доставить донесение на линию огня. Он был третьим, кого в тот день «снял» фашистский снайпер.

Подробности гибели отца Галина Иосифовна так и не узнала. Дочь не решилась рассказать 82-летней матери, как именно убивали того, кого она всю жизнь помнила улыбающимся и полным сил. Придет время, и она расскажет все своим внукам.