Еще неделю назад Аленка пила с мамой чай в квартире на улице Докучаева. Потом было возвращение в давно ставшую родной Москву, семичасовой перелет до Дели, переезд в странном «трехэтажном» поезде в город Ришикеш, и вот ты уже в другом измерении.

Здесь грязно, бедно, голодно и… брезгливо. Аленка вспомнила вчерашний шок при виде мужчин и женщин, свободно испражняющихся на улице, и вновь выругала себя за глупую идею провести отпуск в Индии. Вчера она так и не смогла заставить себя съесть хоть что-то в маленькой забегаловке рядом с их съемной квартиркой.

Аленкины попутчицы Юля и Карина бывают здесь по два-три раза в год, их уже давно ничто не удивляет. Вот и сейчас они спокойно отсыпаются с дороги. Аленке же позарез нужна привычная кружка утреннего кофе, и ради нее она готова в одиночку осваивать незнакомую территорию. Впрочем, мрачное настроение вчерашнего вечера неожиданно быстро уступило место радостному удивлению: мир вдруг резко поменял краски.

То ли пестрящая оранжевыми футболками толпа молодых паломников (почему-то здесь очень мало стариков), то ли утренняя дымка, так не похожая на московское утро, тому виной, но что-то начинает меняться прямо на глазах. Еще две сотни шагов, и Аленка уже почти влюблена и в эту толпу, и в длиннющий висячий мост над ревущим Гангом.

Очень хочется есть, и с этим не справится никакое чувство брезгливости. Засмотревшись на мост, Аленка, видимо, пропустила поворот на улочку, где с вечера присмотрела маленькое уютное кафе.

Девушка остановилась возле стоящих группой деревьев и осмотрелась. Внезапно сверху на нее спикировало нечто упругое и мохнатое и, оцарапав шею, вновь заскочило на дерево. «Вот бестия, – подумала Аленка. – Папину цепочку стащила. А ведь меня предупреждали!»

Серебряная цепочка и кулон с монограммой – подарок папы к 25-летию, стали трофеем обезьяны, которую биологи почему-то считают нашим далеким предком. Она уселась метрах в 20 от Аленки и с интересом уставилась на нее. Кулон-оберег был крепко зажат между мохнатыми пальцами.

«Давай поговорим», – дружелюбно начала девушка. Обезьяна что-то резко возразила.

«Do you speak English?» – догадалась Аленка. Чертова бестия разразилась хохотом.

«Поработаем над интонацией, – решила Аленка и добавила просящих ноток: – Обезьянка, миленькая, это папин подарок. Понимаешь? Он мне очень дорог». Далекий предок заверещал от восторга.

«Надо поплакать, – с тоской подумала Аленка, – они же приматы, у них есть слезная железа, значит, тоже плачут». «Отдай, животное», – заголосила она.

– На колени встать не пробовали? – раздался над ухом насмешливо-сочувственный голос. Испуганно ойкнув, девушка обернулась. Над ней возвышался тощий блондин приятной наружности и, судя по выражению глаз, веселого нрава.

– Я есть хочу, – сказала она. – А эта… папин подарок погрызла.

– Так. Показываю в последний раз, – вздохнул молодой человек.

Он осторожно вынул у себя из левого уха серьгу и, дразня, протянул сидящей на дереве обезьяне. Та не проявила к сережке никакого интереса. Незнакомец повернулся к Аленке и, не опуская руку с серьгой, представился: «Антон».

– Вы русский? – обрадовалась девушка.

– Ну что Вы, я эфиоп.

Аленка рассмеялась. Не меняя положения руки, Антон задал собеседнице еще несколько вопросов. Ответить на последний она не успела. Мохнатая воровка камнем упала на руку с серьгой и тут же была схвачена другой. Последовавшая за этим сцена убедила девушку в том, что у приматов не только слезная железа, но и очень острые когти и зубы имеются. Антон был исцарапан и покусан, но отобрал-таки у агрессивной аборигенки цепочку с кулоном. Удалось спасти и сережку, используемую в качестве приманки.

Пришлось срочно возвращаться назад и делать молодому человеку прививку – Карина набрала с собой лекарственных препаратов на все случаи жизни. Отпуск пролетел незаметно, и возвращение в Москву грозило бы превратиться в катастрофу, если бы не одно приятное обстоятельство. Антон тоже был москвичом. Улетели вместе. А еще через полгода Аленка послала маме СМСку: «Прилетаю не одна. Познакомитесь с будущим зятем».

Так что, если вам скажут что-то плохое про обезьяну, не верьте. Обезьяна – это к счастью!